А. Царинный о Тарасе Шевченко (Глава из книги "Украинское движение")
Если Левобережная Малороссия и Слобожанщина могли свободно идти по пути общерусского
культурного развития, мощно проторенному Гоголем, то Правобережная Малороссия и Русь
Черная и Белая находились в совершенно ином положении. Под влиянием друга юности - князя
Чарторийского - из рода волынских князей, еще в XVII веке оторвавшихся от русского пня,
император Александр 1 обидел свой западнорусский народ, закрепощенный польскими душевладельцами,
не только оставив в присоединенных императрицей Екатериной II западнорусских областях за
поляками руководящую роль в местной жизни, но еще усилив их значение передачей в их руки
всей отрасли народного просвещения.
По вине ошибочной политики Александра 1 под русской властью и на русской земле воздвигались
такие духовные твердыни полонизма, как Виленский университет и Кременецкий лицей, и весь
западнорусский край покрылся густой сетью польских поветовых училищ. Таким образом,
возвращенные России западнорусские области были отданы в жертву такой полонизации, какой
они никогда не подвергались за время существования независимого польского государства.
Развитие русского самосознания и пробуждение русских народных чувств сделались совершенно
невозможными.
При такой исторической обстановке в семье крепостного мужика Киевской губернии Звенмгородского
уезда родился мальчик, одаренный выдающимися художественными и поэтическими способностями,
- Тарас Шевченко. Мужицкий сын Шевченко не прошел никакого школьного образования, потому
что русских училищ на его родине не было, да ему, как крепостному, и не полагалось получать
образования, в поисках науки он бродил от дьячка к маляру, пока не попал казачком в лакейскую
своего пана, откуда, заметив его художественные способности, отправили его учиться живописи
в Варшаву. Это было года за два до польского восстания в ноябре 1831 года, когда Шевченко
имел около семнадцати лет. Учителем его был талантливый художник Лампи-младший. Шевченко
в Варшаве выучился по-польски, испытал свою первую юношескую любовь к какой-то полечке,
несколько отесался и цивилизовался, но в то же время совершенно искалечил свою мужицкую
русскую душу.
В Варшаве Шевченко воспринял польское освещение деятельности Богдана
Хмельницкого, Петра I и Екатерины II, которых потом в своих стихах клеймил и позорил
не хуже поляков. Он пропитался чисто польской ненавистью к русской государственной власти
и к носителям ее, русским монархам, а особенно к тогдашнему императору Николаю 1, гибели
которого пламенно жаждали поляки, распевая революционные песни с припевом:
"Hex пшепадне Миколай!" Наконец, в иноверной обстановке он утратил лучшее украшение
русской народной души - простую православную веру и сделался способным ко всякому кощунству
и богохульству. Если бы Шевченко был образованнее, нравственно развитее, вообще культурнее
и если бы окружавшая его в детстве и юности среда была более сознательной в отношении своей
русской народности, то он отнесся бы критически к польским влияниям и дал бы им внутренний
отпор; но при полной невежественности, нравственной распущенности, в связи с наклонностью
к пьянству и атрофией религиозного чувства он был пред ними беззащитен.
Польское восстание лишило Шевченко возможности оставаться далее в Варшаве, и он должен был
возвратиться на родину, к своему пану. Но здесь он недолго пробыл, ибо владелец Шевченко
Энгельгардт вскоре выслал его продолжать обучение живописи в Петербург. В невской столице
Шевченко познакомился случайно с целым кружком земляков, которые оказали решительное влияние
на его дальнейшую судьбу. Прежде всего, принял в нем сердечное участие художник
И.М.Сошенко. Впоследствии он с горечью вспоминал, как испорчена была натура Шевченко и
как трудно было бороться с его порочными наклонностями, чтобы сколько-нибудь направлять
его на путь истины. Потом занялся Шевченко скульптор Мартос. Навещая Шевченко, он наткнулся
в его комнате на лубяной ящик, беспорядочно заваленный листками бумаги с написанными на
них стихами Шевченко на наречии его родины, которым сам Шевченко не придавал никакого
значения. Мартос забрал листки на просмотр. Стихи написаны были совершенно безграмотно
и представляли страшную смесь цинизма, сальности, безвкусия с благоуханием вдохновения,
с наивным лиризмом и свежестью деревенского чувства. Соединение в сельском парне поэтического
таланта с художественным привлекло к Шевченко внимание третьего земляка, довольно
известного в то время писателя Е. П. Гребенки, и знаменитого художника Карла Брюллова.
Через Брюллова Шевченко сделался известным поэту и вместе с тем воспитателю наследника
престола В. А. Жуковскому. Последний, при участии императрицы Александры Феодоровны,
устроил в 1838 году выкуп Шевченко на волю из крепостной зависимости от владельца его,
Энгельгардта. Вместе со свободой Шевченко получил право поступить в Академию художеств
и сделался одним из ближайших учеников "великого Карла", как называли Брюллова его почитатели.
Между тем Мартос и Гребенка выбрали из вороха стихов Шевченко те, которые им нравились и
удовлетворяли эстетическому чувству, и литературно их обработали.
Это собрание подправленных стихов Шевченко вышло в свет в 1841 году под заглавием
"Чигиринский кобзарь".
Покровители Шевченко в Петербурге принадлежали к либеральным кругам русского общества
и горячо желали скорейшего освобождения русского крестьянства из тисков крепостной зависимости.
Шевченко заинтересовал их не столько сам по себе, сколько как живой протест против крепостного
права. Указывая на него, они могли говорить правительству и обществу: смотрите, сколько
подобных Шевченко талантов рассеяно в толще крестьянства, и все они бесплодно погибают
от невозможности свободно и правильно развиваться в условиях зависимости от произвола
владельцев. Дайте крестьянству свободу, и таланты из его среды станут нормально подниматься
вверх, освежать высшие круги и работать в пользу родины.
Покровители Шевченко закрывали
глаза на его пороки, готовы были все свои дарования подставить под его личность, чтобы
только подчеркнуть на его примере весь ужас пережившего свой внутренний смысл крепостного
права. Позднее литературную деятельность Шевченко взял под свое попечение П. А. Кулиш,
человек хорошо образованный и талантливый, и лучшие произведения Шевченко 1840-х и
1850-х годов были редактированы П. А. Кулишем. По собственному выражению Кулиша,
он "дороблював недороблене", то есть отделывал произведения Шевченко так, что они
получали вполне приличный литературный вид. Иногда эта отделка доходила до того, что
Кулиш прямо писал за Шевченко. Так, например, случилось со знаменитой автобиографией
Шевченко, напечатанной в журнале Ишимовой "Звездочка". Если сравнить, рукопись Шевченко,
изданную факсимиле профессором Эварницким, с печатным текстом автобиографии, то
оказывается, что все те благородные мысли и чувства, все те за душу хватающие картинки,
которые мы находим в автобиографии и которые создали ей громкую известность, принадлежат
перу Кулиша, а не Шевченко. Печатный Шевченко эпохи предварительной цензуры - это почти то
же, что Кузьма Прутков в русской литературе, - имя, которым прикрылась группа лиц для
достижения желаемого воздействия на общество.
В 1843 году Шевченко получил звание свободного художника, - Вместо того чтобы ехать за
границу для продолжения художественного образования и для усовершенствования живописной
техники, как сделал бы на месте Шевченко всякий более культурный человек, он
удовольствовался получением места преподавателя рисования в Киевском университете,
отправился в Малороссию и здесь загубил шесть лет зрелой жизни (от 34 до 40 лет) в пьянстве
с пирятинскими "мочемордами" Закревскими, с киевским портным Сенгилом и с другими
собутыльниками, которых нетрудно было найти в тогдашней пьяной Малороссии.
Еще в 1870-х годах на Полтавщине и в Киеве ходили целые легенды о пьяных ночных оргиях с
участием Шевченко и о том, как он там для потехи опьяневших приятелей распевал, потушивши
свет, циничные ("срамные") песни своего сочинения. Официальным делом, которое было ему
поручено, когда он ехал на юг, то есть преподаванием рисования в Киевском университете,
Шевченко, кажется, не удосужился заняться. Художественная и литературная производительность
его за эту лучшую пору его жизни была также относительно весьма невелика.
В 1848 году Шевченко был арестован за участие в киевском Кирилло-Мефодиевском братстве, отдан
в солдаты и служил сначала в Оренбурге, а потом в Закаспийской области. После амнистии 1856
года он поселился в Нижнем Новгороде, пока не получил разрешения переехать в Петербург,
где и водворился до конца жизни (10.03.1861 г.) в одной из комнат здания Академии художеств.
В од-ном из примечаний к посмертной поэме'"Кулиш у пекли", изданной И. М. Каманиным,
П.А.Кулиш свидетельствует, что в Петербурге в последние годы жизни Шевченко не переставал
предаваться лютому пьянству, которое и было главной причиной его преждевременной смерти.
В самой поэме Кулиш представляет Шевченко грешником, наказанным тем, что под носом у него
стоит бочонок с ароматным ромом, которого он никак не может хлебнуть.
Русское образованное общество не знало подлинного Шевченко, пока не были обнародованы
его так называемые запрещенные сочинения и различные материалы для его биографии. Приятели
и предварительная Цензура до неузнаваемости приукрасили его образ. Обнаженный Шевченко был
известен лишь немногим, посвященным в тайны его души и быта, как, например, И.М.Сошенко или
П.А.Кулишу. Кое-какие запрещенные стихотворения Шевченко ("Мария", "Сон", "Кавказ")
ходили по Малороссии в списках, но не могли иметь широкого распространения и служили
лишь в некоторых кругах удобных орудием для противорелигиозной и революционной пропаганды.
Только постепенна выступил наружу звериный лик Шевченко, и все увидели, сколько в нем
скопилось ненависти и злобы против Бога, против Русского Царя, против какой бы то ни
было власти, против всякого общественного или имущественного неравенства, неизбежного
в человеческом общежитии.
Шевченко был по Духу большевиком задолго до того, как на
исторической сцене появились "болъшевичество" и овладело Россией. Теперь о нём происходит
любопытный спор: пресловутый профессор М. С. Грушевский уверяет, что Шевченко - не
кто иной, как только заправский украинский социал-революционер, а иудеи из "советов"
бьют себя в грудь, доказывая, что Шевченко настоящий коммунист-большевик и должен быть
посмертно зачислен в ряды их партии.
От редактора.
Книга А.Царинного "Украинское движение" издана в Берлине в 1925 году.
Настоящая фамилия автора - Стороженко Андрей Владимирович (1857-после
1918). Историк, публицист, член киевского Клуба Русских Националистов. Выпускник
Киевского университета Св. Владимира, был редактором "Славянского ежегодника",
директором 1-й киевской гимназии, изучал историю малорусских Козаков в Польском
государстве XVI-XVII веков.
"Русь" начинает печатать эту книгу со статьи о Шевченко не случайно. Дедушка Тарас
по количеству памятников уже превзошел дедушку Ленина - создателя первого в истории
Украины независимого государства. Правительство Советской Украины уже в 1919 году
постановило установить памятники "настоящему коммунисту-большевику" Тарасу Григорьевичу
в каждом городе, селе, поселке...
Наконец и наше Луганское панство из держадминистрации, не спросив луганчан, не спросив
ветеранов войны, поставили памятник основателю русофобства на Руси и где?! - на площади
Героев Ве-ликой Отечественной войны... Можно надеяться, что к 60-летию Великой Победы
на этой площади мы увидим целую галерею памятников героев украинства; Мазепе, Бандере
и обоим Леонидам.
После смерти И.В.Сталина в "самиздате" ходило великолепное стихотворение о сталинских
лизоблюдах. Луганские мало чем отличаются. Итак:
Вот скандал на всю Европу,
Срамота-то, срамота!
Тридцать лет лизали ж...,
Оказалося - не та.
Только мы не унываем,
Смело мы глядим вперед.
Наша Родина родная
Нам другую подберет.
Уважаемые читатели, мнение А.Царинного о кумире украинцев многим может показаться
предвзятым, ошибочным. Моя мать не могла без слез читать "Катерину". 18-ти летний
"последний поэт деревни" Сергеи Есенин понимал деревенскую душу Тараса, когда
перевел великолепное стихотворение из поэмы "Княжна". В конце заметки вы прочтете
оба варианта, и Шевченко, и Есенина. Но вдумайтесь в "Заповіт". Чью кровь "понесе з України
у синє море"? Чьею "вражою злою кров'ю волю окропіте" ? Как надо ненавидеть
Богдана Хмельницкого, чтобы приехать в Переяславль и написать такое?! А " Великий льох"?
За какие грехи "апостол Петро три душі дівочі у рай не впускає"?..
Все народы мира с уважением относятся к своему старшему поколению. Уважают и перенимают их
опыт, знания. А у Шевченко "батьки і діди" сообразить не могли, что ляхи - наши
братья-славяне... Вот отрывок из его "передмови" к "Гайдамакам":
"... весело подивиться на сліпого кобзаря, як він сидить собі з хлопцем, сліпий, під тином,
і весело послухать його, як він заспіває думу про те, що давно діялось, як боролися
ляхи з козаками; весело... а все-таки скажеш:" Слава богу, що минуло", - а надто як
згадаеш, що ми одної матері діти, що всі ми слав'яне. Серце болить, а розкаэувать
треба: нехай бачать сини і внуки, що батьки їх помилялись,
нехай братаються знову з своїми ворогами. Нехай житом-пшеницею, як золотом,
покрита, нерозмежованою останеться навіки од моря і до моря - слав'янська земля."
Сегодня эту ляхо-униатскую идею объединения славян "од моря і до моря" против русских
проповедует вождь ГУУАМского народа Кравчук с тарасятами. Узбеки, азербайджане - это ж
братья-славяне, а русские -татаро-москальская чудь. "В России нет больше врагов и
не будет, как славяне". (Ф. М.Достоевский, т. 24. с. 147, т. 26 с. 78).
Во всем "кобзаре", дорогой читатель, даже слова "Русь", "руський" ты не найдешь. И только
перед смертью начала просыпаться русская душа Тараса в его попытке перевести на "мову"
великий памятник русской культуры - "Слово о полку Игореве". Здесь и "Руська земля", и
"брати русичі". Но время жизни уже подходило к концу. Будем чтить и помнить Тараса
Григорьевича не за ненависть к Богдану и всему русскому - это результат Варшавского обучения,
а за его "Садок вишневий коло хати", "Світаї, край неба палаї", за стихи "про панщину", "Якби
ви знали, паничі" ...
Село! І серце одпочине.
Село на нашій Україні -
Неначе писанка село,
Зеленим гаєм поросло.
Цвітуть сади; біліють хати,
А на горі стоять палати,
Неначе диво. А кругом
Широколистії тополі,
А там і ліс, і ліс, і поле,
I сині гори за Дніпром.
Сам бог вітає над селом.
Село в Украйне дорогой,
И, полный сказок и чудес,
Кругом села зеленый лес.
Цветут сады, белеют хаты,
А на горе стоят палаты,
И перед крашеным окном
В шелковых листьях тополя,
А там все лес, и все поля,
И степь и горы за Днепром...
И в небе темно-голубом
Сам бог витает над селом.