ПЕРЕУЛОЧКИ

Алексею Александровичу
Подгаецкому-Чаброву
на память о нашей последней Москве

А не видел ли, млад, — не вемо-што, А не слышал ли, млад, — не знамо-што В белохрущатых громких платьицах В переулочках тех Игнатьевских. Свет до свету горит, Должно, требу творит, Богу жертву кадит, С дуба требоваит. А звоньба-то отколь? — Запястьица! А урчба-то отколь? — Заклятьице! Попытай молодецка счастьица В переулочках тех Игнатьевских! Две колдобины. Пень. Разваленный плетень, Без следочку — да в темь, Всех окошечек — семь. Пока дома сидишь — подумывай, А шестое пройдешь — послеживай: С бережочку рыбачка юная В полглазочку косит: не клюнуло ль? Дунет — костром загарит, Плюнет — рублем подарит, Ох, башковит-красовит, Дальше — язык не велит! Оттого-то и в полглазочку-то Сверх крутого плеча покатиста. На пустые слова не тратятся В переулочках тех Игнатьевских! А войти-то как? — Выходом. А речи-то как? — Выкрутом. А на што мне креститися? Все Христы-то где ж? — Вышедши. На плет-паутиночку Крестись без запиночки! Смекай, мол, детинушка, Своя здесь святынюшка. Занавес-мой-занавес! Мурзамецкий мой отрез! Часть-рябь-слепь-резь! Мне лица не занавесь! Погоди, молодец, успеется! Чай, не диво како под пологом! На князьке вороные голуби В ползобочка воркуют до-люби: Про белые плечи, Которых не смети, Про сладкие смеси — Потом не жалети... Про неги, про лести, Зеленые листья, Про яства — не сети, Орешки — не грызти. А еще, молодец, не тупиться! Али к чаше-идешь-причастьицу? Прямо в очи глядят, — но застятся В переулочках тех Игнатьевских! Уж как плотно-наплотно Те платки запахнуты! Яблочками, яхонтами Улещает, шахматами. (От моих горячих губ — Лихоманочки идут! От моих горячих губ — В теле жилочки гудут!) Шахматами, яхонтами... Уста мои сахарные, Совсем еще матушкиным Молочишком пахнете! (Разрумяниста моя Знобь-Тумановна! Лихомапочка моя Лихомановна!)

А — и — рай! А — и — вей! О — би — - рай! Не — ро — бей! Яблок — яхонт, Яблок — злато. Кто зачахнет — Про то знато. Яблок — лесть, Яблок — ласть. Рук за пазуху Не класть. Зорким — слепость, Чутким — глухость. Голубей вверху Не слухать. Робким — плеть, Дерзким — ласть. Глазком яблочка Не красть! Как за праву-то рученьку Хлест да плеск! Вместо белой-то рученьки Ящеров хвост! Как за леву-то рученьку Схватит — хляст! Ошалелой гадюченькой В левый глаз! Пояском через плечико Хочет — клек: Раю-райскою реченькой Шелк потек. А — ю — рай, А — ю — рей, Об — ми — рай, Сне — го — вей. Чеснок — яблочку Неровня. Аю-раюшки Раевна. Речка — зыбь, Речка — рябь, Рукой — рыбоньки Не лапь... Не то на кривь, Не то на бок, Раю-радужный Кораблик. Речка — хлип, Рыбка — плеск. От всей рыбоньки — Лишь хвост. Уж и странствьице — Любота для глаз! Шемаханские Паруса у нас! (Что за дурость-така-соплячество Башкой русою в юбки прятаться?) Райской слюночкой Между прочих рек Слыву, — вьюношам Слаще, бают, пет. (Шепоточки-мои-смеюнчики, Сладкослюнчаты, сладкострунчаты!) Как за те шепота — Брыком-ревом душа, Как за те шепота — Турьим рогом башка! На корме вороные голуби В ползобочка воркуют до-люби: Про ребра, про десны, Голодную весну, Про лен-тот — нечесан, Поклон-тот — непослан. А на што нам лен, Зелена башка? Твой земной поклон — В широки шелка: Кланяйся, Кланяйся! Под расчесочку Подставляй ленок, Чтоб и спросыпу Не сказал сынок: К мамоньке, К маменьке! Река — радужну Широту струит. Видишь — матушка На лужку стоит: Кланяйся, Кланяйся! Еще кланяйся На восток-ковыль. Волеваньице, Дорогая быль — С памяти! С памяти! Ой! — Молния! Ой! — Жжет! Но — молния: Конь — ржет! Раз — на ноги, Два — за. косы, Три — славу петь. Ан — Ни косы-ни руна, Ни реки-ни челна, Две вожжи, Ямщичок, жги! Красен тот конь, Как на иконе. Я же и конь, Я ж и погоня. Скачка-то В гру — ди! Жарок огонь! Жги! В обе вожжи! Гей, мои рыжи! Лжей-то в груди Семь, да семижды Семь, да еще — Семь. Жги, ямщичок, В темь! Тьмищами — в тыл! Не перетопать! Щек моих пыл, Жил моих пропад! Заревом в лоб — ржа, Ры — жая воз — жа! Сласть-то одна! Мук-то двенадцать! Брось повода! Рученьки настежь! — На! — На века-дни Царствьица хлеб — ни! Льни, Льни, Черны Котлы смоляны! Не лги: смоляны, То льны зелены. Клонись, Кренись, Ресницами льни. Ложись под свист Стрелы калены. Ай, льны! Ай, льны льняны, Царицыны льны! Ручьи с земли Помин привезли: Ресницами шли, Глазницами шли, Землицею шли, — Солоны! Солоницами — глазницы У ржаной земли. Что ж вы, гости имениты, Мало по — были? Солоницею — землица, Сколько хошь — соли! Что ж вы, плоти румянисты, Мало по — жили? Мало ль, много ли — Дроги поданы! Проходи со мной Муку огненну! Ой — молния! Ой — гром! Не — молния: Конь — в дом! Раз — выступом, Два — выскоком, Три — искры в лоб! Ан: Ни огня-ни котла, Ни коня-ни седла, Два крыла, Да и в ла- зорь! Лазорь, лазорь, Крутая гора! Лазорь, лазорь, Вторая земля! Зорь — Лазаревна, Синь — Ладановна, Лазорь — лазорь, Прохлада моя! Ла — зорь! Во останный во разочек Затянись, замри! То последний ветерочек С аржаной земли: Горбы, бороды, да борозды, Да зеленя. Дух навозенный, забористый, — Моя земля! Котел без дна! Ладонь-глубизна! Лазорь, лазорь, Синь-Озеровна: Ла — зорь! Во останный во последний Через всю-от-синь: Не за раннею обедней Молодцу — помин... В кузне — славу куют, К устам — чару несут, Другу — славу поют В ла — зорь. Лазорь, лазорь! Златы стремена! Лазорь, лазорь, Куды завела? Высь-Ястребовна, Зыбь-Радуговна, Глыбь-Яхонтовна: Лазорь! Звончсй, звонницы-бессонницы, Во весь-от-звон! Здесь головушки не клонятся: И так взойдем! Синей, дымницы-кадильницы, Во весь-от-дым! На груди моей — одиннадцать Еще с одним! Аминь, Помин, Морская Хвалынь, Синь-Савановиа, А — Весь-от-и мир, Маревом — дни! Без вести — мир, Без вести — мы. Синь-ты-Хвальшь, Сгинь-Бережок! Звездная синь — Наш положок. Но через весь Морок — взгляни! — Лестницею — Ризы мои! Глух пуховик: Дна не достанешь, Каменей крик Панет — и канет. Поволевав, Пошалевав: Синь — в сапогах, Синь — в головах... Пасть — не упасть, Плыть — не доплыть. Дарственными — Душу насыть! Милый, растрать! С кладью не примут! Дабы принять — Надо отринуть! Первая цвель, Пригород лишь! Этих земель — Тридевять их! Но через весь Пропад — взгляни! — Пригоршнями — Земли мои! Милый, не льни: Ибо не нужно: Ибо не лжи: Ибо не мужа Здесь, ни жены. Раны не жгут, Жатвы без рук, Клятвы без губ. Не удержав, — Всё раздари! — Жаворонком Рана моя В ла — Лазорь, лазорь, Круты рамена! Лазорь, лазорь, Куды завела? Туды-завела, Сюды-завела, Концы залила, Следы замела В ла — В лазорь — в раззор От зорь — до зорь На при — вязи Реви, заклят: Взор туп, Лоб крут, Рог злат.

Турий след у ворот, От ворот — поворот. Москва, Апрель 1922 г.

Комментарии

         Впервые опубликовано — М. Цветаева "Ремесло. Книга стихов", Берлин 1923 г. Принадлежит к написанным на фольклорный сюжет так называемым “русским” поэмам-сказкам, занимающим в творчестве Цветаевой очень важное место; сама она придавала им большое значение и очень любила. Так, поэма “Царь-Девица” (1920) создана по одноименной сказке Афанасьева, “Молодец” (1922) — по сказке Афанасьева “Упырь”, незавершенная поэма “Егорушка” (1921, 1928) — по различным народным преданиям о Егории Храбром.
         “Переулочки” написаны по мотивам известной былины “Добрыня и Маринка”. Цветаева переосмыслила фольклорный сюжет и сместила в нем акцепты. По былине, живущая на киевской Игнатьевской улице Марина Игнатьевна — колдунья, чародейка и безнравственная женщина. “распутница”. Сжигая следы Добрыни, она пытается всеми способами приворожить его; однако, после недолгого торжества своей победы, погибает от его справедливо карающей руки. В поэме же Цветаевой Добрыня отсутствует вовсе; герой безымянен, абстрактен и пассивен. Героиня (тоже безымянная) не только одерживает победу, она обрисована совсем иною — мудрой и сильной, хоть и грешной. Она завораживает “доброго молодца” не только и не столько земными соблазнами, сколько небесными, райскими. “Переулочки”... — история последнего обольщения (душою — в просторечии: высотою)”, — писала Цветаева. И, проведя героя через этот последний великий соблазн, она оставляет его превращенным в тура с золотым рогом. Сама Цветаева так объясняла свою поэму корреспонденту-критику спустя пятнадцать лет: “Раскройте былины и найдите былину о Маринке, живущей в Игнатьевских переулочках и за пологом колдующей — обращающей добрых молодцов в туров — задуряющей. У меня — словами, болтовней, под шумок которой все и делается: уж полог не полог — а парус, а вот и речка, а вот и рыбка. и т. д. И лейтмотив один: соблазн, сначала “яблочками”, потом речною радугою, потом — огненной бездной, потом — седьмыми небесами... Она — морока и играет самым страшным.
         А конь (голос коня) — его богатырство, зовущее и ржущее, пытающееся разрушить чары, и — как всегда — тщетно, ибо одолела — она:

Турин след у ворот —

то есть еще один тур — и дур.
         Эту вещь из всех моих (Молодца тогда еще не было) больше всего любили в России, ее понимали, то есть от нее обмирали — все, каждый полуграмотный курсант”.
         Вместе с тем Цветаева опасалась, что даже до Пастернака “фабула не дойдет”: “Для меня вещь ясна, как день, всё сказано. Другие слышат только шумы, и это для меня оскорбительно. Это, пожалуй, моя любимая вещь, написанная, мне нужно и важно знать, как — Вам. Доходят ли все три царства и последний соблазн? Ясна ли грубая бытовая развязка?” (письмо от 10 марта 1923 г.). Пастернак, по-видимому, не отозвался на это; он написал Цветаевой лишь через год и о “Переулочках” не упомянул. Поэма посвящена А. А. Чаброву (ему также посвящено стихотворение "Не ревновать и не клясть...").

(комментарии Анны Саакянц)

(источник — М. Цветаева "Сочинения" в 2 тт., т.2
М., "Худ. лит.", 1984 г.)