По-прежнему слова расходятся с делами,

И всех уже тошнит от самых знатных слов.

И толку нет уже вздымать слова как знамя,

тем более — как есть. Ничтожен их улов.

И толку нет уже вещать о катастрофе,

когда она царит в любом краю страны.

Ее восточный фас и прибалтийский профиль

огнем славянских мук обожжены.

Как на крутом ветру материя гнилая

— по швам и не по швам, и вдоль и поперек

— стремительно трещит империя былая.

История дает жестокий свой урок.

Но может быть, прогнив, пошла по швам,

полезла искусственная ткань — не хлопок и не лен.

Распался, проржавел закон руки железной.

Рассыпался бетон, сцеплявший сто племен.

И может, в том и есть последнее единство

— что в каждом лоскутке и в уголке любом

отчаянно взошло желанье возродиться

и стать самим собой, и свой построить дом.

И пусть! Но почему стена бетонной злобы

восходит там, где лжи разрушена стена?

Ведь ничего льновод не должен хлопкоробу,

у каждого — страда, у каждого — страна.

И каждому дышать и горько, и неловко,

когда на кровный рубль не купишь даже дым,

тем более — трубу. И слово "забастовка"

в домашнем словаре становится родным.

Всё больно, всё болит... Но что всего больнее:

со всех сторон уже не счесть плевков и стрел,

летящих в мой народ, как будто в лиходея, в

 народ, что ради всех и гибнул, и горел,

и раздавал другим и раздает поныне

живую кровь свою, сокровища свои,

и обескровлен стал. И горькою пустыней

молчат его поля в сиротском забытьи.

И  Русская земля — без флага и без гимна,

без глав — без тысяч глав разрушенных церквей,

- не в первый раз дивясь, что чудом не погибла,

впервые слез не льет над участью своей.

Ей нечем слезы лить. Озерам глаз не ведать,

кто в них сгубил и звезд и песен колдовство.

Ее народ устал и верить, и не верить —

не верить ни во что и верить ни в кого.

Не благовест — набат нисходит с колоколен,

где столько долгих лет молчала пустота.

Но можно ли теперь спасти от смертной боли

взъяренную страну уроками Христа? —

Теперь, когда у всех в душе растут прорехи,

которые страшней озоновых прорех,

когда вовсю бегут отравленные реки в моря людей,

вовек не знавших слова "грех"...

И вызревает бунт, бессмысленный и лютый,

в гремучей смеси дней, трагедий и утрат.

И потому звенит над горем и над смутой,

над Русскою землей не благовест — набат.