Сдуру Катерина ойкнула и попятилась, но испугавшее её темное пятно в углу мявкнуло и исчезло. "Свят, свят!" — обомлела Катерина, и подкосившиеся ноги вынесли её на крыльцо. Там было нескучно. Голый дед Семён, сидя на перилах, сосал бутыль с самогонкой, а маленькая внучка давала ремня ни в чем не повинному куклёнку.

— Срам-то какой, дед! — попробовала урезонить старого дурня Катерина, но тот, выскалив гнилые зубы, лишь заржал и испортил воздух. Второклассницы за плетнём шумно выразили своё одобрение. Катерина с опаской пробралась в горницу и там пригорюнилась, изредка с ужасом поглядывая в тёмный угол...

Привычная тихая жизнь хутора была расколота самым невероятным образом. Болван дед Семён раздобыл где-то богопротивный журнал о нудистах с иллюстрациями и который вечер, нажравшись самогонки, скинув с себя всё, шлялся по хутору, то заваливал в гости в сельсовет, то конфликтовал с районным участковым. А тут ещё угол этот... Невозможно было предугадать, что появится там на следующий день — когда лазерный кинескоп, когда кусок трупа или золота... Катерина потихоньку сходила с ума. Внучке было наплевать, она ходила в первый класс, за пирожки разрешала щупать себя конопатым глупым хуторским пацанам и в гробу она всё видела. Дед за свои похождения не раз схлопотал по горбу, но лишь еще больше разошёлся, вечно теперь из окна хаты торчал его голый зад и каждый мог бросить в него кирпич. Деду это доставляло ни с чем не сравнимое мазохистское удовольствие, и он глухо тащился в пустой комнате. На беду у хуторян не было ни одного свободного грузина. Да и несвободного тоже. А тупым хуторянам было невдомёк...

Но! Было вдомёк мне, и я не замедлил явиться солнечным утром в хутор...