В зарослях бамбука было нескучно. Не считая оравы бравых танкистов, там окопался ещё кто-то. Этого кого-то никак не могли изловить, несмотря на усердные старания. Ни опытный бульдозерист Онуфрий, на счету которого был не один изловленный, ни сами танкисты, которым, вообще говоря, было наплевать, и ловлей они занимались неохотно, поддавшись давлению общественности — главным их занятием было 21 и неумеренное употребление. Сверху сыпались различные резолюции, которые предписывали немедленное изыскание и пресечение, но трепотня и бумажный бум не мешали подозрительной личности совершать свои неблаговидные деяния. И во вторник и в среду продолжалось то же самое, что и в позапрошлую субботу, и радости от этого было никакой. Кто-то весь день отсиживался в бамбуковой чаще, а с наступлением темноты начиналось. Визжали по землянкам одинокие женщины, когда же бросались к ним на выручку, было уже поздно — женщину находили в состоянии тихого помешательства и физического надругательства. В бетонированных бараках люди травились от запаха кошечек и других пресмыкающихся в стадии крайнего разложения, которые подбрасывались неведомым образом в самые невероятные места. Враг не дремал. Каждую ночь половина антенн оказывались спиленными, и радисты, хрипло матерясь азбукой Морзе, в бешенстве грызли ручки заступов, подрываясь под Генштаб, ибо другим способом забраться туда не было никакой возможности.

По теории вероятности этот кто-то, обладающий эдиповым, геростратовым и всеми прочими комплексами, должен был давно уже добраться до Генштаба, но он с упорным безразличием его игнорировал. Как-то на площади нашли кучу капустных кочанов. При раскопках её обнаружилось целое стадо зебр, играющих в жмурки. Зебры в округе не водились, и даже Главный, почесав давно не бритую щёку, заявил о дальнейшей невозможности. После этого на того, кто прятался в бамбуке, забили. Поиски прекратились и все дальнейшие происки расценивались никак. На них просто не обращали внимания. Колония гнила без электричества, без всякой связи с внешним миром. Озлобленные танкисты укатили куда-то на восток с воплями — "мы им покажем!" На Генштабе зацвели мухоморы. Неизвестно, что могло случиться дальше...

Я появился там как раз вовремя. Конечно, меня пытались расстрелять, но я обратил всё это в шутку. За два дня я сделал то, чего с нетерпением ждало население уже полтора месяца. На подступах к колонии были поставлены крысоловки с приманкой в виде одноглазых беременных какаду. Рядом в кустах стояли программные самострелы, запрограммированные на нехорошее слово, произнесённое громко. Естественно, не прошло и полдня, как всё было кончено. Нет, в крысоловку никто не попался. На площади появился огромный плакат с корявыми буквами и ошибками — "Я БОЛШЕ НИ БУДУ".

Так всё закончилось. Как все радовались! Мне много забашляли. И я радовался тоже. Еще бы! Ведь это я занимался всей этой чешуёй, потому что мне было скучно сидеть дома.