КОНАН-БИБЛИОТЕКАРЬ

Идти было тяжело, под ногами гулко стенала болотная жижа. Второй навигатор никогда бы раньше не подумал, что ему может что-то понадобиться на болоте, среди этих толстых щербатых ветвей. Ветви изгибались, норовя ухватить, – ветви, у которых не было деревьев, потому что деревья просто-напросто не растут на болотах, никогда не растут. Они только называются ветвями и деревьями, но ведь не зря называются! Плотоядная флора – и ветви, и деревья, и цветы совершенно невозможного цвета, цветы, пахнущие чем-то уж таким странным, что не нужно быть человеком Команды, чтобы постараться обойти их стороной.

К локтю его присосался жирный сизо-фиолетовый амебоид. Ну вот, спокойно подумал Второй навигатор, теперь эту гадость не отодрать, пока не насытится. Были б сигареты, можно было бы прижечь...

У него, конечно же, было имя, он отлично помнил это имя, но сейчас ему хотелось быть только Вторым навигатором. Как тогда, раньше, в Команде, среди своих, когда он был настоящим человеком. Как тогда, и как в том неимоверно далеком прошлом, которого не видел и не помнил никто из Команды, – но которое было. Там были настоящие навигаторы – стройные, подтянутые, в безукоризненных мундирах, с печатью неизбывного профессионального высокомерия на лицах. «Второй навигатор!» – произнес он, и ветка-щупальце шевельнулась на звук.

Второй навигатор! – Есть, капитан! – Приготовиться к посадке! – Готов, капитан! – Приготовиться к старту! – Старт! Так было в те прошлые времена, и никто из Команды не имеет права этого забывать, потому что потом, когда-нибудь, когда придут сюда другие люди, другие команды других Кораблей, надо будет дать им понять, что Команда существует и готова приступить к исполнению своих обязанностей.

Амебоид, похоже, насытился, теперь чувствовался только легкий зуд, а еще кружилась голова и очень хотелось лечь, но ложиться было нельзя, потому что ветви легко взяли бы неподвижную добычу. Все-таки, подумал он, здесь явно должны водиться крупные животные, на которых они могут охотиться. Должны, иначе вся эта экосистема была бы ущербна. Второй навигатор не имел возможности подробно исследовать болото, но уж это было ясно безо всяких исследований. Амебоид отлип и тяжело плюхнулся в воду. Жалко, подумал Второй навигатор, упал бы на твердое, можно было бы раздавить... Крови, правда, не вернешь, а никто еще не разобрался, что он такое впрыскивает, начинающее действовать через несколько часов... Временная потеря зрения, нарушение координации, летальность... Какая летальность – он забыл.

Вообще говоря, подумал он, представляется сомнительным существование линии поведения, гарантирующей выживание в этой ситуации. Во всяком случае, Сэнсэй не смог бы ему подсказать такую линию. Даже если бы Сэнсэй не погиб...

Когда Первый навигатор приказал готовиться к бою, никто не знал, что произойдет, и сам Первый навигатор не знал, и нет смысла обвинять его, потому что если бы этот тупица предполагал, чем все кончится, он не стал бы рисковать. Не Сэнсэем – Первого навигатора мало заботила судьба Сэнсэя, – он не стал бы рисковать своей жизнью. Второй навигатор переговорил с Сэнсэем перед боем, и прогноз был неблагоприятным. По Уставу надлежало ознакомить с прогнозом Капитана, но Капитана не было. Капитан был убит за два месяца до того.

Тогда они попали в ловушку, из которой никто не видел выхода, даже Сэнсэй мог лишь сказать, что существует некоторая отличная от нуля вероятность обнаружить территорию с доступной к использованию экосистемой, лишенной в настоящее время антропического компонента. Где искать эту территорию, Сэнсэй не знал, хоть Капитан и говорил Команде, что имеет четкий план перемещения в края, где много еды, много полезных растений – и ни одного дикого человека. Команда тогда еще верила, и Капитан считал, что нельзя лишать Команду последней надежды; Второй навигатор часто спорил с ним, но Капитан был Капитаном, и он вел Команду вперед – все равно куда, лишь бы подальше от страшных диких людей, сжигающих леса и травы, уничтожающих животных. И даже Сэнсэй не мог тогда знать, что ждет их в ущелье. Сэнсэй уцелел, а Капитан остался в ущелье, он успел сказать, что назначает своим преемником Навигатора, и Второй навигатор был уверен, что именно его, но Первый навигатор был все-таки Первым.

Капитана не было, и Второй навигатор должен был ознакомить с прогнозом Первого. «Чушь это все», – сказал Первый. И добавил: «У нас мало людей, и я не позволю тебе охранять Сэнсэя. Завтра пойдешь вместе со всеми». Сэнсэй стоял в машине, в машине Второго навигатора. Его отец был Вторым навигатором, и все его предки с самого начала времен были Вторыми навигаторами, потому что разговаривать с Сэнсэем мог только тот, кто учился этому с детства. «И вообще, зачем нужен этот ваш Сэнсэй? Таскаете тяжелую железяку...» Так сказал Первый навигатор, сказал громко, при всех, потому что Капитан был мертв и не мог приказать ему молчать. «Эта железка даже не понимает, когда с ней говорят человеческим языком», – сказал он, и Команда не возразила ему.

Он вдруг понял, что идет с закрытыми глазами, что, самое странное, именно идет, перепрыгивает с кочки на кочку, а не захлебывается в голубовато-светящейся воде. Он протер глаза – вокруг было все то же болото, те же ветви вырастали непонятно откуда – болото было как болото, и не было ему конца. У всякого биоценоза есть пространственные границы... временные тоже... они не в счет... если границы есть. Если он движется все время по прямой, то он доберется когда-нибудь до границы болота. Как оно кончается? Так же, наверное, как и начинается, но он не помнил, на что похожи окраины болота. Да, одно точно: на болоте его никто не преследовал, кажется, в такие места не заходят даже дикие люди. «Эта социогруппировка характерна отсутствием облигатной связанности с каким бы то ни было конкретным биоценозом, что и обусловило особенности ее психологического облика». Так говорил Сэнсэй.

Команда была согласна с Первым навигатором, и нельзя было ответить по существу, потому что ответ по существу означал бы оскорбление, а оскорбить Первого навигатора, выразившего сокровеннейшие мысли Команды, означало тогда смерть. Он сидел на ступеньке своей машины – машины Второго навигатора, машины Сэнсэя, – и ему очень хотелось сказать: «А чего стоит человек, которого не может понять Сэнсэй? Он утратил главное, что должна хранить Команда – язык». Но надо было молчать, потому что Команда не простила бы ему, и не осталось бы тогда на свете никого, кто мог бы разговаривать с Сэнсэем. И ему было неуютно, даже жутко, потому что вспомнилось: Сэнсэй никогда не называл их Командой. «Племя», «наше племя», – так говорил Сэнсэй, потому что не считал, что Команда по-прежнему существует.

«Сэнсэй понимает все. Подойди и задай ему любой вопрос», – сказал он, и Первый навигатор смутился: Сэнсэй понимал лишь письменную речь, а Первый навигатор был неграмотен. Как и вся Команда, кроме Второго навигатора. И возразить было нечего: даже Первый навигатор понимал, что без Сэнсэя Команда была бы просто племенем, каких много.

Тогда у Сэнсэя оставался еще один день, неполный день, и Второй навигатор до самого утра разговаривал с ним, говорил на языке, который только и понимал Сэнсэй, – на языке людей, что способны были строить Корабли и летать среди звезд, на языке людей, не знавших пространственных границ – временных, может быть, тоже. Сэнсэй знал этот язык, и Второй навигатор знал его, он был единственным в Команде, кто знал язык, настоящий язык, единственное, что связывало еще их племя с миром, с настоящим миром. «Если ты умрешь, – сказал Сэнсэй, – мне будет очень одиноко». Он обладал эмоциями, обладал знаниями, он умел анализировать, экстраполировать и прогнозировать, но предвидеть будущее Сэнсэй не умел. Откуда было ему знать, что через несколько часов все машины, которые еще оставались у Команды, будут уничтожены теми, кого даже сам Сэнсэй называл не иначе как дикарями? Сэнсэя давно уже не существует, и Первого навигатора тоже, и вообще нет больше на свете никакой такой Команды, а как он сам остался в живых, никто не знает...

Что-то захлюпало и зашелестело. Да, тут должны водиться крупные животные, и эти звуки вполне могло издавать именно крупное животное. Существо, которое прет напролом через трясину, чтобы отыскать пищу, или самку, или чего ему там еще надо... Может быть, оно травоядное, подумал Второй навигатор. Это был его последний шанс – не потому, что они вкуснее, а потому, что травоядное не стало бы охотиться за ним.

Второй навигатор знал животных многих биоценозов, и обыкновенно ему было достаточно следа, звука, невнятной тени, чтобы опознать любое из них. Но на болоте он был беспомощен: никогда Команде не приходилось бывать на болотах, и даже Сэнсэй об этих местах знал лишь теоретически.

Зверь появился внезапно. Он был совсем близко, может, на соседней кочке, и Второй навигатор разглядел жесткую щетинистую шкуру, слабо светившуюся голубоватым светом, огромные белые глаза и пасть с острыми режущими щитками. Хищник, понял он, ночной хищник. «Псевдохордовое, очевидно, из сильно специализированных бестиоидов», – подумалось почему-то.

Человек из Команды – охотник, прежде всего и в первую очередь охотник, но сейчас Второму навигатору было не до охоты. Сейчас у него был арбалет – и одна-единственная стрела, простая охотничья стрела, которой эту тварь не убить, разве что удастся попасть в глаз. Бестиоид повернул голову, теперь его огромные глаза смотрели прямо на Второго навигатора. Заметил, заметил и сейчас прыгнет, ему хватит одного прыжка. Второй навигатор выстрелил, и в то же мгновение зверь прыгнул.

Прыгнул неудачно, тяжело шлепнулся в болото – и остался лежать. Он дергался, визжал, свистел так, что Второй навигатор начал уже опасаться за свой слух, – а потом закричал.

Ветви, понял Второй навигатор. Сумели воспользоваться тем мгновением, когда промахнувшийся бестиоид лежал неподвижно, собираясь с силами для нового прыжка. Бестиоид кричал. Так кричали там, на равнине, люди Команды, когда дикари привязали их к смолистым поленьям и подожгли. Тогда никто уже ничего не смог сделать, чтобы их спасти. И в тот день Первый навигатор поклялся положить жизнь на то, чтобы никого из дикарей больше не осталось на свете.

Бестиоид затих, и Второй навигатор, отшвырнув арбалет, пошел дальше. Вокруг вздыхало, гудело и чавкало, и это, наверное, было очень громко, потому что тихих звуков он бы сейчас не услышал. Он вообще не знал, как действует на человека ультразвук такой силы. Был бы Сэнсэй, он бы сказал.

Отец говорил ему когда-то: «Пока у нас есть Сэнсэй, мы еще Команда. Отбери у нас бластеры, машины, – мы все равно останемся Командой. Но без Сэнсэя мы просто племя. Триба и ничего больше». И Капитан просил беречь Сэнсэя, это было совсем незадолго до того, как Команда вошла в ущелье и с обеих сторон двинулись на них тяжелые серые боевые машины, чтобы сокрушить, раздавить, уничтожить. Машины тех, кого Команда называла «дикие люди», но Сэнсэй именовал социогруппировкой; Второй навигатор не знал, что это такое, но это явно было не то, что имела в виду Команда: потом, на равнине, Сэнсэй сам назвал встреченных дикарями.

Они вышли тогда на равнину, где не было людей, и Сэнсэй сказал, что ландшафт явно не антропогенный, а с пищевыми цепями разобраться будет несложно, и Первый навигатор ходил гордый, будто это он спас Команду, а не Джерри, маленький юркий Джерри, который обнаружил выход из ущелья – и сам остался там, рядом с Капитаном, с Третьим навигатором, со всеми, кому не удалось уйти от тяжелых серых боевых машин. Первый навигатор – он так и не успел стать Капитаном, потому что срок стажировки, установленный Уставом для Капитана, три месяца, а ему оставалось жить меньше двух, – приказал разослать по равнине разведывательные отряды. Два отряда из пяти исчезли, и никто не мог их найти, и у Сэнсэя не было информации, чтобы выдать конкретное решение, он мог только предложить считать равнину опасной зоной и вести исследования с предельной осторожностью, но Первый навигатор не хотел слушать.

«Команде нужен отдых, – говорил он, – Команде нужен отдых и хорошая еда, потому что люди устали воевать и скитаться». Команде не хотелось больше бояться, она не могла двигаться дальше и не могла оставаться в зоне, которую считает опасной, поэтому были высланы новые отряды. Вернулось два человека, и Второй навигатор снова напомнил, что Сэнсэй требует осторожности.

«Плевал я на Сэнсэя», – сказал Первый навигатор. Тогда он впервые в жизни выразил сомнение в возможностях Сэнсэя. Впервые в жизни и впервые в истории Команды, потому что раньше такого не бывало, раньше такого просто не могло быть, раньше Сэнсэй всегда знал все, и Команда оставалась жива, оставалась Командой благодаря этому знанию.

Он, кажется, все шел вперед, и теперь вокруг снова были голодные извивающиеся ветви, и никто не мог бы сказать ему, как уберечься от них, потому что не знал даже бестиоид, хоть и прожил на болоте всю жизнь, –ветви по-прежнему хотели есть, словно им никогда не хотелось спать, или они спят все время? Кажется, это что-то из философии, все и ничего, единство и борьба... Отец говорил, что это бред, Сэнсэй...

«Философия – руководительница жизни», – сказал Сэнсэй, и тогда он готов был поверить, но отец объяснил, что просто-напросто когда-то давно, много веков назад вкралась в программу ошибка, а теперь нет уже возможности ошибку выявить, но она все равно не мешает, потому что не имеет отношения к необходимому для жизни. Сэнсэй сам был руководителем жизни, и даже Сэнсэй не знал, каких пределов достигала его власть, и никто в Команде не знал, – никто, кроме Второго навигатора.

Единство и борьба... Верх и низ, пространство и время, мужчина и женщина... Рэйчел сказала тогда: «Первый навигатор прав: мы должны стереть эту гадость с лица земли, и мы сделаем это!» Через два часа ее уже не было. Совсем не было, даже трупа не было. И Команды не было, и Сэснсэя, и поэтому было уже не важно, что нет трупа, потому что только Сэнсэй мог бы сказать, как поступить с ним, чтобы наиболее результативно ввести в биоценоз органику и зольные элементы.

Снова – в который раз! – хлюпнула волна, это был чуждый биоценоз, которого Второй навигатор не понимал, и Сэнсэй не смог бы ему помочь, потому что тоже никогда не бывал на болоте. И равнина тоже была чуждым биоценозом, потому что там жили дикари, представлявшие компонент лишний, инородный и вредный. Команда знала, как поступать с вредными и лишними компонентами, а Сэнсэю достаточно было знать, что излишество устранено. «При любом исходе предстоящего столкновения биоценоз будет в выигрыше хотя бы на некоторое время», – сказал Сэнсэй тогда, перед боем. И добавил: «Если ты умрешь, мне будет очень одиноко». «Не вижу смысла таскать тяжелую железяку», – сказал Первый навигатор.

Но не зря предания гласили: приказы Капитана не обсуждаются, но лишь Второй навигатор знает, зачем и почему Капитан отдает приказы. А он был самым молодым Вторым навигатором в истории Команды, и Первому не хотелось, чтобы зеленый юнец давал ему советы, смахивающие на приказания. Отец говорил: «Пусть себе Капитан командует – все равно власть в этих руках». У отца были красивые сильные руки, давно уже отвыкшие от оружия, руки, умевшие разговаривать с Сэнсэем... «Не беспокойся, сын, – говорил он, – пройдет еще не один год, прежде чем ты научишься по-настоящему разговаривать с Сэнсэем».

Он успел стать Вторым навигатором, и власть была в его руках, еще помнивших, как обращаться с оружием, с бластером для войны и с арбалетами для охоты, с ножом и дротиком... Власть была в его руках, власть, равной которой не было и не будет, власть над Командой, над лесом, над зверьем и деревьями, над продуцентами и консументами, – и над теми, излишними компонентами.

«В пределы леса вторглось племя диких людей», – докладывал охотник, и Второй навигатор, переговорив с Сэнсэем, выбирал оптимальное решение, а потом Капитан приказывал его Команде. И никто не знал, что Второй навигатор делает то, о чем не имел представления даже Сэнсэй: никто не знал, что перед ним лежит карта, а на карте рисуются тоненькие аккуратные стрелочки. Сэнсэй не знал, что это за графики и расчеты, Сэнсэй бы не позволил, говорил отец, но надо же кому-то планировать боевую операцию... И он планировал.

Тогда, перед боем, он впервые говорил об этом с Сэнсэем, и Сэнсэй дал не тот ответ, на который он рассчитывал. Второй навигатор послушался. Ошибка, ошибка в программе, философия – руководительница жизни, верх и низ, все изменяется, он позволил ошибке ввести его в заблуждение.

«Что с тобой? – спросила Рэйчел. – Ты волнуешься? Не надо, успокойся, Сэнсэй принесет нам победу». Сэнсэй не смог даже сказать, что делать с трупом. Труп бестиоида был съеден, ни одна молекула не пропала даром.

Ну вот, подумал Второй навигатор, опять я заснул, сделал круг, нельзя сворачивать, нельзя, надо идти по прямой, чтобы когда-нибудь выйти на край болота, в какую-нибудь другую экосистему. Чтобы выжить... Чтобы не быть инородным компонентом, прибиться к какой-нибудь трибе, одинокий индивидуум отсеивается отбором... Выйти из болота и повстречать людей... Чужих людей. Диких людей.

Чужих людей Команда уничтожала, потому что чужие люди – всегда дикие люди, а дикие люди не предусматривались расчетами. Мерзость, говорил отец. Жрут до рвоты, гадят и размножаются, а потом дохнут с голоду на мертвой земле... Лучше уж трупы на живой земле, которая сама разберется, что делать с трупами. Команда всегда уничтожала диких людей, уже много веков всякий, кто имел неосторожность сунуться в регион, контролируемый Командой, был обречен. Только эта социогруппировка с огромными боевыми машинами... только они. Команда оказалась лишней, потому что там, где были эти люди, не было больше биоценоза, а была мертвая земля, где они, питающиеся издалека привезенной пищей, не дохли с голоду. Чужие люди на мертвой земле, дикие люди, социогруппировка, у них было в сотни раз больше машин, чем у Команды, у Команды тогда было всего две машины, а третью отбил у диких людей Джефф, который погиб потом в ущелье, и машина перешла к Рэйчел... Команда умерла на умирающей земле, потому что дикари убивают равнину, убивают медленно, и когда-нибудь она умрет, и на многие дни пути будет серый песок с торчащими из-под земли жесткими прутьями эфемеров, и не будет тогда ни дикарей, ни скакунов, потому что крупным травоядным в пустыне не выжить. Не выжить...

Прямо, только прямо, скоро уже рассвет. Будет свет, будет видно, куда идти, будет видно, если болото кончается совсем рядом, и тогда главное – не упасть с кочки. С кочки на кочку, с кочки на кочку, верх и низ, по прямой, руководительница жизни, в этих руках власть, потому что земля умирает, и Сэнсэй умер, и Рэйчел...

Когда стало светло, он сразу же увидел, что впереди, буквально в десятке шагов – трава, обычная зеленая трава, высокая, довольная, с жесткими гранеными стеблями. Там могла быть трясина, но Второй навигатор уже не думал об этом, он вообще уже не в состоянии был думать, потому что болото кончилось, – что бы там ни было зеленовато-зыбучее впереди, а болото кончилось, и он упал на землю лицом вверх, к небу, к облакам, и разломал стебель, оказавшийся знакомым и привычным, и ощутил сладкий вкус сока, и заснул.

Люди, дикие люди, лишние люди, консументы какого-то там порядка. А какого именно – зависит от Сэнсэя, потому что только Сэнсэй может это просчитать, однажды он спросил у отца, почему Сэнсэй так называется. «Это слово иного языка», – ответил отец. «Языка диких людей?» – удивился он, потому что не было больше на свете иных языков, только языки диких людей, дикарей с боевыми машинами и без боевых машин, со скакунами и с копьями, дикарей, жрущих до рвоты и плодящихся, чтобы издохнуть на мертвой земле... Отец улыбнулся, и Второй навигатор решил даже, что отец просто хотел скрыть свое незнание. Незнание – позорно, особенно когда можно прямо спросить у Сэнсэя, долг Второго навигатора – знать все. Все. Все... Он даже знал, что значит слово «сэнсэй».

Отец улыбнулся, чтобы он сам понял, какие глупые вопросы задает: разве может Сэнсэй называться именем, заимствованным у диких людей? А больше никаких людей нет, нет и не было, есть только дикие люди – и Команда, а все остальное – бред, ошибка в программе, надо было загнать дикарей в болото, скакуны погибли бы, а потом Команда расправилась бы с остальными, так хотел Второй навигатор. Сэнсэй советовал напасть на становище, разорить его и уничтожить, и Команде понравилось это приказание, Сэнсэй раньше никогда не занимался такими расчетами, ошибка в программе. Биоценоз оказался в выигрыше, Сэнсэй не мог ошибиться, и дикари оказались в выигрыше, пройдет еще много времени, прежде чем будут они умирать, мертвые, дикие, на умирающей земле, среди песка, терзаемые зноем и ветром. Они не имеют будущего. Сэнсэй сам говорил: «Дикари не имеют будущего».

«Он очень плох. И откуда он вообще взялся?» – сказал кто-то, кажется, Первый навигатор, или Капитан, или Рэйчел... Нет, наверное, это сказал Сэнсэй. только вот кто тогда плох? «Плохо, что Команда почти утратила исходную материальную базу», – говорил Сэнсэй. У Команды оставалось две машины, а когда-то – Сэнсэй точно помнил, что когда-то у каждого была своя машина, и у каждого был свой бластер, а сколько их теперь? Ответ: ни одного, потому что Команды больше не существует. Вот почему он плох, но кто же это говорит? Люди? Дикие люди! Подлежит уничтожению... Триба диких людей или Второй навигатор? Или не Второй навигатор? Если Команды не существует, то нет и Второго навигатора... «Но все-таки надежда есть?» Какая надежда, если Команда погибла? Нет надежды. Нет... Нет... Нет Команды, которая была когда-то командой Корабля, потерпевшего аварию вблизи этой планеты. Однажды он спросил: «Что будет, если здесь окажется какой-нибудь другой Корабль?» Сэнсэй ответил: «Если вы не сумеете доказать, что прибыли сюда извне, вы, возможно, будете признаны ненужными». Ненужное подлежит уничтожению, ненужное излишне, излишнее вредно. Команда обречена на уничтожение, потому что погиб Сэнсэй, и нечем больше доказать могущественным людям со звезд, что и ты такой же, что ты плоть от плоти, что ты Второй навигатор и не стал Капитаном только потому, что нет у тебя Команды, и ты умел разговаривать с Сэнсэем, как настоящий человек, который не может быть признан ненужным. Сэнсэй говорил, что именно люди из того грядущего Корабля будут властны решать, кто нужен и кто не нужен. Несоциализированные дикари подлежат уничтожению, так было и так будет. Сэнсэй показывал, как это было раньше, много веков назад, еще задолго до Крушения, там, в небе, на других планетах, дикари никому не нужны, и всего менее они нужны тем, сильным, мужественным, в стремительном пламени низвергающимся из черноты Пространства, чтобы овладеть планетой и исчезнуть все в том же Пространстве. Крушение было пятьсот сорок восемь лет назад, пятьсот сорок восемь, это надо помнить, твердо помнить, пятьсот сорок восемь лет, Сэнсэй так и не дождался другого Корабля.

Вода? Вода, только какого-то странного вкуса, он никогда раньше такой не пробовал, надо открыть глаза, посмотреть, что происходит, зачем вода? Почему так темно?! И не больно... Слепота... Или это все тот амебоид, да, амебоид, паралич и временная потеря зрения, временная, примерно через сутки, только бы это был в самом деле амебоид... «Ну вот, вот и хорошо, вот и правильно». Кто это говорит? Кто? Рэйчел? Рэйчел погибла, а он пока еще жив. Или уже нет? Должен быть жив, раз мыслит, если мыслит... Или галлюцинирует? Впрочем, если галлюцинирует, все равно жив. Жив! А голос все-таки непохож, это кто угодно, только не Рэйчел, Рэйчел говорила: «А все-таки мы еще вернемся, правда, дорогой? Вернемся и перестреляем их всех». Он знал уже тогда, что Команда никогда больше не придет в те места, где локализована социогруппировка с боевыми машинами, социогруппировка тоже считала их лишним компонентом, они были социализированные – дикари? Сэнсэй не говорил этого, Сэнсэй говорил, что ненужными могут быть только несоциализированные. «Борьба за существование закономерна», – говорил он, у них были боевые машины, поэтому они победили, признали Команду ненужной. Побеждает сильнейший, он решает, кто нужен, а кто нет, потому что в состоянии уничтожить тех, кто ему не нужен. Все правильно, так и должно быть, это как в любом биоценозе, борьба за существование, право сильного, или нет? Любой вид поступает именно так, должен поступать, Команда уничтожала дикарей, потом дикари уничтожили Команду, потому что были сильнее. Отсутствие обязательной связанности... «Человек отличается от неразумных животных тем, что может себе позволить не подчиняться исключительно биологическим закономерностям», – говорил Сэнсэй.

«Вы дикие звери!» – кричал какой-то дикий человек, это было давно, Команда уничтожила это племя, племя было слабое, оно почти не сопротивлялось, а этот дикарь все кричал, что они звери, пока Рэйчел его не пристрелила. Сэнсэй признал это племя ненужным, оно неминуемо нарушило бы экологический баланс, дикие звери не знают, что такое экологический баланс. Команда тоже ничего не знала, знал Сэнсэй, или не знал, ошибка в программе, пока ты сильнее, ошибки незаметны, пока ты сильнее, ты можешь вести себя, словно дикий зверь...

«Я думаю, к утру он придет в себя». Да, галлюцинирую, следовательно, существую, следовательно, когда-нибудь приду в себя, может быть, к утру...

Первое, что он ощутил на следующее утро, был свет. Яркий солнечный свет падал на лицо, и Второй навигатор подумал, что проснулся, наверно, как раз от ощущения тепла. Он приоткрыл глаза: он почти забыл, что произошло накануне, но оставалось воспоминание о каком-то страхе, поэтому он пока не шевелился.

Перед глазами была светло-серая, почти белая вертикальная поверхность, на вид очень гладкая и очень чистая. Зрение, во всяком случае, в порядке, подумал Второй навигатор, следовательно... Ну да, амебоид, действие яда закончилось. Только откуда на краю болота эта... да, стена, значит, здесь есть люди – или были люди, раньше, сразу после Крушения, но он бы заметил стену, не мог не заметить, а стены просто так не появляются, их... да, построить надо. Дикари? Социогруппировка с боевыми машинами? Но, кажется, людей поблизости нет, разве что сидят тихо-тихо и ждут, когда он очнется, дикари умеют сидеть тихо, но дикари ничего не строят... Он осторожно повернул голову.

Он лежал на очень мягкой койке в небольшой, почти лишенной приборов и оборудования кабине, и поблизости действительно никого не было, правда, двери он отсюда не видел. Кабина, койка, приборы? Этого не могло быть, на Планете была только одна Команда, – раньше была... Он рискнул пошевелиться.

И тут в том месте стены, где не было двери, что-то произошло. И в кабину вошел человек, при виде которого у него в голове словно бы раздался короткий звон, как у Сэнсэя, когда включалась диагностическая программа, и, словно выброшенный с койки какой-то посторонней ему силой, он вскочил, выпрямился, и впервые за пятьсот сорок восемь лет, а может быть, и вообще впервые на этой планете человек Команды произнес древние слова, слова настоящего большого мира и настоящих людей:

– Капитан! Второй Навигатор Дальнего Эвакотранспортного Корабля Флота Земли «Минерва» готов приступить к исполнению профессиональных обязанностей!

Идти было тяжело: в конце концов, он человек Команды и не привык к пешим переходам с тридцатикилограммовым грузом на спине. Человек Команды – это не какой-нибудь примитивный варвар-кочевник, хоть команда того корабля и прозвала его Conan the Librarian. Что они знают о варварах!

Конечно, было бы гораздо проще и удобнее весь путь проделать на флиттере, но тогда было бы совсем легко установить, куда именно он направляется. Если, конечно, вообще будут искать – его или флиттер. Скорее даже его, чем флиттер: по их представлениям, раз более развитые социумы несут ответственность за менее развитые, они отвечают за него. А Команда точно так же должна была нести ответственность за пассажиров эвакотранспорта. Кормить, учить и ни в коем случае не допускать снижения общего уровня – этих-то дикарей, которые для того и покинули Землю, чтобы иметь возможность гадить свободно и беспрепятственно.

Да, те еще знатоки... «В данный момент воздействие всех без исключения местных социумов на биосферу планеты ни коей мере нельзя признать ни благотворным, ни даже нейтральным», – надо же до такого додуматься! А, собственно, откуда у них право решать, кто будет признан ненужным? Вот Сэнсэй был другого мнения, он говорил, что ненужными могут быть только несоциализированные дикари. А еще он говорил, что только историческая перспектива покажет, кто был наиболее прогрессивен.

Сэнсэй был отличный компьютер, не чета этим нынешним, пришлым. Только вот он был очень большой, и нести его на бедре, как нынешнюю машинку, Второй навигатор никак бы не смог. И все равно – тот был Сэнсэй, а это всего лишь Консультант. Пусть и очень полезный: за пятьсот сорок восемь лет компьютерная технология сделала определенные успехи.

А вот бластер – да, бластер в самом деле хорош, если бы такие были у Команды, история Планеты сложилась бы совсем иначе.

Впрочем, все еще впереди, и лишь историческая перспектива покажет, кто именно будет признан ненужным. Главное – пройти этот лесной массив, не так-то уж и далеко. А по ту сторону – свои, знакомые, Командой битые и Команду убившие. Социогруппировка с большими боевыми машинами, неблаготворно влияющая на биосферу. С такими можно договориться.

2007